Сказка про Томаса Рифмача

У берега ручья Хантли, что вьётся меж Эйлдонских холмов сидел юноша. Он вытянул ноги на траве, и звуки ручья баюкали его, а сень вяза защищала от зноя. Лёгкий ветерок играл в ветвях. Звали этого юношу Томас. И все знали его, как певца с лютней. Был он простым деревенским парнем, разве что умел рифмовать строки и подбирать под них музыку. Он шёл из одной деревушки в другую, и посереди дороги, внезапно почувствовав усталость, присел отдохнуть. Вскоре Томас уснул. 
Ему снились берега ручья, снились девушки, пляшущие под его песни, снилась деревня, где он вырос. Спокоен и мирен был его сон. Как вдруг, среди знакомых лиц, он увидел прекрасную, белокурую девушку, на голове её был странный золотистый головной убор, а одета была в зелёное платье, такого изумрудного цвета, какой не увидишь среди деревенских нарядов. Она смотрела на него и звала к себе. Томас проснулся, удивлённый и очарованный. Он решил сложить песню о прекрасной, величественной девушке. И только он взял первые аккорды, только запел, как вдруг из-за спины послышалось довольное фырчанье лошади и мягкие глухие шаги по густой траве. Он обернулся и увидел прекрасного белого коня, на котором сидела та самая, удивительная девушка.
Томас остолбенел. Он любовался ею, не в силах выронить ни единого слова. А затем поклонился, не зная, как себя повести. Она улыбнулась и попросила его продолжить песню. Томас снова взялся за лютню, и та словно ожила в его руках, а голос его засеребрился с такой чистотой, как никогда прежде не случалось. Когда он закончил свою песню, прекрасная девушка сказала ему, что ещё вернётся за ним. Что ему необходимо прийти к Эйлдонскому лесу завтра в полночь, и там ждать у дороги. Окаменевший Томас не смел ей ответить, а она удалилась.
Конечно, следующей ночью, Томас ждал у дороги в Эйлдонский лес. Он в нетерпении перебирал струны и ходил из стороны в сторону. И вот, когда он совсем было, отчаялся дождаться её, послышался звон, как будто десятки колокольчиков легко позвякивали в гулкой тишине леса. Из темноты показались фигуры всадников и всадниц. Они медленно шествовали по дороге парами. Сначала пара на двух фризских лошадях в яблоках, потом на вороных. У всех лошадей, гривы были заплетены, а на концах висели маленькие серебряные колокольчики. Томас бросился к ним, сорвал с головы шапку и поклонился. Всадники остановились, а меж деревьев показался грациозный силуэт белоснежной лошади. Красные бархатные поводья держала в руках красавица. Серебряные колокольчики украшали гриву и попону. Длинные светлые волосы ниспадали на плечи девушки. А белоснежная кожа лучилась при лунном свете. 
— Томас, я рада, что ты пришёл по моему зову. Я королева эльфов, а это мои пажи. Сыграй нам на лютне, Томас с Эйлдонских холмов. 
Томас начал песню, что накануне так прекрасно спел королеве у ручья. Королева не скрывала своего восторга.  А затем сказала, что он может просить всё что угодно, и получит это. И тогда Томас ответил, взяв её за руку, что больше всего на свете, хотел бы поцеловать её. Королева сказала, что если она разрешит ему это, то ему придётся отслужить ей семь долгих лет. 
— Согласен ли ты на это?
Конечно же, что значат семь долгих лет, против поцелуя королевы эльфов. Томас согласился и прикоснулся к её устам. Внезапно, он почувствовал — неведомая сила заставляет его следовать за королевой повсюду. Она тронула поводья, и лошадь последовала вглубь леса, и пажи на вороных конях, и пажи на фризских лошадях в яблоко, последовали за ней. И Томас, медленно побрёл следом. Шли они долго, будто бы ночь не отступала целые дни. И вот, наконец, увидел Томас странное место. Лес разошёлся в стороны, и взору его открылись зелёные нивы и вересковые холмы небесной красоты.  В воздухе стоял звон серебряных колокольчиков, и свет был разлит по всему пространству без видимого источника. Королева спешилась и приказала Томасу ждать её. Он понял, что теперь находится в землях, где не бывали простые смертные. Перед ним вдруг расстелились из неоткуда три дороги. Одна, широкая и прямая, между луговых трав. Другая, узкая и крутая, обросшая колючками и диким шиповником. Над головой верхушки кустарников встречались, образуя темный тоннель. Третья же дорога вилась вверх, покрытая мхом и папоротником. Её венчала, как купол, зелень, дарившая прохладу. Королева обернулась к Томасу и сказала:
— Первая дорога, Томас, это Путь Порока, хоть и мнится он простым. Вторая — Путь Праведника, редкие люди решаются идти по ней. Третья же — это дорога в страну эльфов. По ней мы и проскачем этой ночью. Послушай моего совета, когда придёшь в страну эльфов — всё время, что ты будешь там — будь нем. Тогда, по истечении семи лет — ты сможешь вернуться в страну людей. Если же так случится, что ты проронишь слово, ты не сможешь найти дороги назад. 
Вскоре они оказались в стране эльфов. Все было прекрасно в ней и семь долгих лет пролетели, словно три дня. Томас не проронил ни одного слова. По истечению срока, королева приняла его. Она сорвала с дерева яблоко, и, протянув его Томасу, сказала, что теперь он может заговорить и ничто не будет ему угрожать.
— Это яблоко наградит тебя даром всегда говорить только правду, истинную правду.
Томас понял, что подарок не принесёт ему счастья в родном краю. Он сказал об этом королеве.  Но она улыбалась и повторила ему: что дар, который преподнесён — дан не каждому. Навеки запомнят Томаса с Эйлдонских холмов, Томаса Рифмача, Томаса Лермонта. Вся Шотландия будет знать имя его и внемлют его словам. Настанет день, и отправит королева за Томасом посланника. Где бы он ни был, он найдет его и призовет в страну эльфов. Томас глядел в прекрасные глаза королевы, тонул в них, как в омуте, и понимал, что семь лет нисколько не иссушили той любви, что воспылала в нём когда-то. Она попросила его дать клятву, что когда призовёт его — он придёт. И немедля он поклялся. 
Не успели слова слететь с его уст, как он погрузился в глубокий сон, и слышал лишь звон серебряных колокольцев. Он очнулся на берегу ручья  Хантли вьющегося меж холмов Эйлдона. И подумалось ему, не сном ли было всё это путешествие, все эти семь лет? Не спутал ли он звон серебряных колокольчиков с журчаньем ручья? Он поднялся и побрёл в сторону деревни, куда шёл вначале. Придя туда, он увидел, как сильно всё изменилось. Неужто и вправду не было его семь лет? И Боже, неужто, и вправду теперь он будет говорить только истину?
Он удручённо смотрел на знакомые дома, на знакомые улицы, но всё было иным. Он боялся проронить хоть слово, понимая, что скажи он людям правду, вряд ли будет приятной для них. 
Внезапно какой-то старик бросился к нему и закричал, решив, что тот восстал из мёртвых. Все люди думали, что пропал без вести Томас Рифмач, как если бы и не существовало его. Пришлось Томасу доказать, что он из плоти и крови, а не дух и не призрак. Думалось ему, что не сможет он говорить людям лжи, но вот он, как и прежде любезничает с дочерью фермера, вот торгуется за овцу у соседа. Стал думать Томас, что обманула его королева.
Однажды на деревенском празднике, внезапно почувствовал он, что должен что-то сказать. Его тяготило желание, что-то должно было слететь с его губ. Он немедленно встал и запел, и в песне предсказал страшное будущее, мор и болезни везде, кроме его родной деревни. Все очень удивились, и не очень поверили Томасу. Но вскоре случилось всё, что он предсказал. И много раз позже он пел дивные песни про разные, разные события будущего. И слава о нём пошла по всей Шотландии. Он пел при дворе, и пел везде, куда его просили приехать. И все его предсказания сбывались слово в слово. Он стал богат, знаменит, но чем дольше шли года, тем грустнее был его вид. Вот уже засеребрились волосы в его бороде, и стал он молчаливее. Одним поздним вечером, выглянул он из окна своего каменного дома и увидел прекрасного серебряного оленя. Каждый волосок светился под луной, а рога его словно целиком были отлиты из серебра. Олень мирно стоял под окном и щипал траву. Томас улыбнулся и дотронулся до него, и олень немедленно прервался и пошёл в направлении Эйлдонского леса. А Томас Лермонт последовал за ним, прихватив свою лютню. Так ушёл Томас навсегда, и больше никто не видел его.